Пословица «скупой платит дважды» известна и понятна всем. Порочность этого явления, никак не связанного с настоящей бедностью, очевидна. Но, соблазн сэкономить велик и некоторые, по-прежнему, пытаются перехитрить судьбу, изображая острую нужду и давясь за каждый грош, даже в тех случаях, когда этого делать совершенно не следует.
— «Так!» — сказала на утренней планерке мастерица голосом, не предвещающим ничего хорошего, и окинула взором присутствующих. Сантехники притихли, некоторые, особо отличившиеся накануне, вжали головы в плечи.
— «Жукова два! Чей дом?» — спросила она. Повисла пауза. Все посмотрели на меня.
— «Ну, мой! И что?» — сонно ответил я.
— «Останься после планерки» — сосредоточенно сказала она, а всем остальным добавила: — «Всё! Взяли заявки и шагом марш на участок!».
Работяги разобрали листочки с заданиями на текущий день и лениво разбрелись. Мы с Костиком остались в кабинете.
— «Значит так, мальчики!» — начала мастерица: — «Кто из вас помнит на Жукова два пятидесятую квартиру?»
— «Ууууу!» — загудел Костик — «Кто ж такое забудет?»
Я утвердительно кивнул в знак согласия и уставился на мастерицу.
В нашем случае, квартира номер пятьдесят, как и в знаменитом романе великого классика, была «нехорошая». Точнее, это была жуткая двухкомнатная коммуналка на девятом этаже. За все пятьдесят лет своего существования, с момента постройки дома, жильцы ни разу не делали ремонт, пользуясь тем, что досталось от строителей, включая обои и побелку потолков. Поначалу все, вроде бы, было прилично. Но время шло.
Стены ветшали, требовали штукатурки и свежих обоев, трубы и краны регулярно текли на соседей снизу, а проводка замыкала, в надежде устроить пожар. Жильцы, как это часто бывает в коммуналках, с первого взгляда возненавидели друг друга, и, пронеся это чувство через всю жизнь, категорически отказывались от совместного ремонта в местах общего пользования. К тому времени, когда мы пришли работать на участок, квартира стояла опечатанная, без малого, уже десять лет. Прежние жильцы сгинули в середине девяностых. Кто-то помер, кто-то сел.
Периодически в квартире что-то ломалось, лопалось и текло. Соседи снизу, не успев закончить ремонт, горестно вздыхали и звонили в аварийку. В таких случаях, участковый с домоуправом, собравшись вместе, срывали бумажки с печатями, квартиру отпирали и запускали нас. Мы быстренько латали прохудившиеся места, стараясь поскорее закончить работу и свалить из неприятного места.
— «Так вот,» — продолжила мастерица: — «Квартиру купили. Там, наконец-то появился новый жилец!»
— «Слава Богу!» — в один голос выдохнули мы
— «Хе-хе-еее! Погодите радоваться!» — воскликнула мастерица: — «Дядька противный, все хочет делать или бесплатно, или по ценам, действующим в рамках договора соц-найма. Сказал, что ограничен в средствах и не привык швырять их направо — налево»
— «Тухляк» — сказал я
— «Какой, на хрен, соц-найм, если он купил эту квартиру? Раз купил – значит, собственность! А коли собственность, то и стоимость работ считается по обычным коммерческим расценкам, а не на халяву!» — категорично поддержал меня Костик.
— «Он что, нищий штоле?» — начал возмущаться я: — «значит, на хату денег хватило, а ремонт на халяву? Не выйдет!»
— «Ладно, хватит шуметь! Он должен сейчас подойти сюда» — сказала мастерица, и подняла глаза на дверь. В голосе ее тут же зазвучали официальные нотки: — «А вот, кстати, и он!… Проходите!»
Мы повернули головы к двери и обомлели:
Едва помещаясь безразмерным пузом в дверном проеме, в кабинет протиснулся огромных размеров дядечка, пропорциями тела напоминающий Карлсона, только без моторчика.
Он сразу же узнал нас, стоило ему только повернуть голову. При этом его лицо приняло брезгливое, самодовольное выражение. Мы тоже не остались в долгу, мгновенно вспомнив подробности нашей первой с ним встречи, не удержались и начали ржать.
Мастерица недоумевая смотрела то на наши расплывшиеся рожи, то на чопорно-насупившегося гражданина, физиономия которого, ко всему прочему, пошла красными пятнами, и никак не могла понять причину столь странной обоюдно-взаимной реакции. Откуда же ей было знать, что произошло между нами ранее? А между тем, дело было так:
В магазине «инженерная сантехника» случайные посетители — редкость. Как правило, сюда целенаправленно приходят за материалом для своей работы мастера трубопроводного искусства, или мирные граждане с записочками от них. Впрочем, бывают и исключения, когда заносит попутным ветром от скуки, какую-нибудь зачумленную бабусю или дедка, в поисках ершика для мытья унитазов или прищепок для белья.
Они походят взад — вперед по магазину, повозмущаются отсутствием указанного товара в продаже и отчаливают с миром. Гораздо хуже, когда на огонек забредает человек с безумным блеском в глазах, и бескрайними амбициями на тему: «Я самый умный, я все могу, я все умею!» Эти «Кулибины», да простит меня светлая память великого изобретателя, фамилия которого на местном жаргоне превратилась в имя нарицательное, могут довести до кондрашки кого угодно, а не только бывалого продавца. И, как правило, эти граждане никого не слушают, кроме себя.
Для них поголовно все сантехники — пьяницы и вымогатели. Так вот, первое, что мы увидели, когда два дня назад пришли в магазин, был этот самый гражданин, подпирающий пузом прилавок и тыкающий сарделькообразным пальцем в витрину с фиттингами для металлопластиковых труб.
Раскрасневшиеся продавцы сбились с ног, искренне пытаясь уловить ход его безграничной мысли. А между тем, угодить человеку, который сам не знает, что ему надо, очень и очень сложно.
Поэтому, окончательно запутавшись, они настоятельно советовали ему привлечь к содействию толкового мастера. От поступающих предложений гражданин отмахивался как черт от ладана, авторитетно ссылаясь на высшее техническое образование и полную компетентность, но при этом спрашивал такую бредятину, что страшно делалось от одной только мысли о результатах его самостоятельного труда.
Разобравшись с трубами, мужчина приступил к выбору смесителя для ванны. Он долго крутил в руках любезно представленные образцы, опять же, что-то выспрашивал и кивал с умным видом в ответ. Мы особо и не прислушивались к его разговорам, терпеливо дожидаясь своей очереди, но тут наше внимание привлек неожиданно вылетевший смешок продавца и последующее ворчание покупателя.
Оказывается, внимательно рассмотрев очередной смеситель, гражданин отложил его в сторону и спросил у девушки продавца примерно следующее: — «Мммм… Аааа… скажите мне, пожалуйста… Вот у моей мамы такая проблема… Она не может самостоятельно сходить в туалет по-большому… » — тут он сделал паузу, вероятно, дожидаясь того, чтобы смысл сказанного достиг цели.
Долго ждать эффекта не пришлось. У девушки от удивления выпала челюсть и запотели контактные линзы. Тем временем, гражданин продолжал: — «Так вот!» — сказал он — «Мама откручивает от душа шланг и направляет его струю себе в… Ммммм… как бы это сказать… Ээээ?» — в поисках нужного и вероятно, научно-приличного варианта слова «жопа», он уставился на продавца. Девушка покраснела, судорожно глотнула воздух и глупо хихикнула.
Мужчина, как ни в чем не бывало, продолжал: — «Мама делает себе промывание кишечника… мммм…. по типу клизмы, предварительно смешанной, теплой водой… Вы меня понимаете? И я хочу понять, ммммм… Как вы думаете, подойдет шланг от этого душа моей маме, или… нет?»
В отделе сантехники повисла неловкая тишина, прерываемая скрипом мозжечка и расслоением лобных долей коры головного мозга продавщицы, безуспешно хватающей воздух ртом. И тут стоящий позади Костик неожиданно и весело молвил:
— «А вы приводите сюда свою маму! Примеряем ей шланчег!»
В отделе грянул неудержимый смех. Всех, кроме гражданина, от хохота свернуло в бараний рог. Продавцы, беззвучно содрогаясь, сползли под прилавок и плакали там. Мужчина смерил нас презрительным взглядом, положил на витрину душевой шланг и направил свой студенистый живот к выходу.
След его не успел простыть, как за ним тут же, намертво, словно хватка бойцово-сторожевой собаки, закрепилось погоняло «шланчег в жэ».
И вот теперь этот гражданин сидит перед нами, тяжело дышит, озлобленно потеет и хочет, чтобы жилконтора бесплатно делала ему ремонт.
Собравшись с мыслями и разобравшись, наконец, в ситуации, наша мастер ознакомила посетителя с прейскурантом коммерческих услуг, сроками и порядком проведения работ. Он долго пыхтел, ворчал, ворочая от недовольства потной шеей, мял в пухлых руках жилкомсервисовский прайс, и был решительно недоволен происходящим.
В конце концов, когда мы окончательно заскучали и собрались расходиться, он наконец-таки изрек вполне вежливую форму отказа, в которой сообщил, что, мол, за такие деньги он сам готов всем нам, вместе взятым, сделать дома ремонт. Кроме того, в наших услугах он не нуждается и крайне огорчен тем, что вообще обратился в жилконтору. Мы дружно пожали плечами и, вздохнув с облегчением, вышли из кабинета.
В трудах и заботах пролетела неделя, за ней другая. История про «шланчег в жэ» обросла бородой, оборотилась в фольклор и постепенно стала забываться. Возможно, она бы и забылась бесследно, если бы однажды, сразу после обеда, к нам в мастерскую не ворвалась ополоумевшая старушка, в состоянии, близком к помешательству. Держась одной рукой за сердце, другой опираясь на узловатую деревянную клюку, бабушка причитала на распев, громко и жалобно.
Разобрать слова сквозь слезы и всхлипывания было невозможно. Бабушке предложили стакан воды, а внимательный Иваныч достал из аптечки корвалол. Старушка сделала глоток, выдохнула воздух и, ухватив Костика за рукав, заплакала: -«Помогите скорее, кто-нибудь! У нас потоп самый настоящий, прорвало что-то в квартире! Весь дом заливает! Ну, пойдемте же, скорее!»
Стоило бабушке назвать адрес, как в душе у меня зашевелились самые нехорошие подозрения. Схватив фонарик и инструменты, мы двинули по знакомому адресу. Уже на подходе к дому мне дозвонилась мастерица. Голос у нее был сердит и взволнован: — «Жукова два пятидесятая опять всех топит! Там приехала аварийка, но у них какие-то проблемы! Срочно беги туда, слышишь?»
— «Да мы уже тут!» — заверил я, пока Костик подбирал нужную таблетку от домофона.
Когда мы вошли в парадную, грязные ручейки весело журчали по ступенькам, образовав глубокий омут на потрескавшейся плите перекрытия первого этажа. Шахта лифта до краев была наполнена водой. В ней плавал мусор и пивные банки. Не сговариваясь, мы спустились в подвал и устремились в разные стороны. Я в водомерный узел — закрыть задвижку холодной воды, а Костик в элеватор, чтобы прекратить подачу горячей воды и, на всякий случай, слить отопление.
Спустя минуту, стихия была укрощена. Мы вылезли из подвала и отправились на разведку. Масштаб бедствия и причиненный ущерб поражали воображение. Практически на всех этажах и лестничных площадках суетились мокрые, злые жильцы, сгребая воду тряпками и швабрами в лестничный пролет. Осмотр «нехорошей» квартиры и тщательная реконструкция произошедших событий явили миру следующую картину:
Страшно оскорбленный до глубины души и полного искривления кармы, новоявленный жилец и владелец пятидесятой квартиры, распекая на все лады жилконтору, состоящую из безграмотных хапуг и лодырей, начал ремонт санузла с героической процедуры замены унитаза. Напрасно мама переживала и, заламывая руки, причитала, хлопоча вокруг необъятного дитяти: — «Сынок, не надо! Не надо самому браться, а? Ты же не умеешь! Давай водопроводчиков позовем, сынок?» — он был неумолим.
Старушка обиделась, всплакнула и ушла на почту за пенсией, оставив своего строптивого упрямца в одиночку размышлять над превратностями слесарного ремесла. В квартире стояла духота. Он разделся до трусов и, обливаясь потом, приступил к работе. Старый унитаз удалось демонтировать без жертв.
Это придало сил и уверенности в себе: дескать, не боги горшки собирают и устанавливают! Собрать унитаз по схеме, прилагаемой в комплекте, человеку с высшим образованием, оказалось ерундой, недостойной внимания. Он торжественно установил его на предполагаемое место и гордо залюбовался результатом своего труда.
Неожиданно в животе предательски заурчало. Чтобы поскорее избавиться от нежданной напасти, пришлось ускорить темпы монтажа. Кишка злобно пела и сокращалась, мешая завершить процесс и прикрепить унитаз к полу. В конце концов, с грехом пополам, ему это удалось. Но прикрутить на место стульчак он уже не смог. Сил осталось только на то, чтобы стянуть с жопы трусы. Пришлось прикасаться голой, трепещущей задницей прямо к холодной керамике.
Он покряхтел немного, пристраиваясь ею к весьма скромному в размерах очку компактного чешского унитаза и, наконец, обосновавшись поудобнее, расслабился, немного откинувшись назад. Это и была его фатальная ошибка. Самодельно установленный унитаз покачнулся, криво прикрученные к полу болты выдрались с мясом из прогнившей доски и гражданин, потеряв равновесие, стал заваливаться назад, упершись всей массой своего нехилого студня в жиденькие стоечки фанерного стенного шкафчика, сколоченного позади унитаза.
Хранившаяся в нем пятикилограммовая гантель, которую сгинувший алконавт Валера, в прошлом кандидат в мастера спорта, опасаясь пропить, заботливо спрятал с глаз долой в сортире, выкатилась с покосившейся полки и пребольно стукнула гражданина по голове. От удара у него стремительно потемнело в глазах, а в ушах раздался звон колокольни. Затем гантель вяло спружинила по безразмерному животу, аццке саданула его по развесистым клубням, отчего гражданин, почти теряя сознание, взвыл раненным в анатомию упырем, и вдребезги расколотила новый унитаз.
Всей безразмерностью своей голой жопы гражданин оказался усажен верхом на кучу острых, как бритва, осколков сантехнического фаянса… Голос сорвался в хрип!… А сфинктер неудержимо разжался!…
Грязное, жесткое садо-мазо, описанное известным маркизом в «Истории пелотки О», может показаться сопливыми нежностями, в сравнении с тем апокалипсисом, что ненароком сотворил гражданин со своей задницей, ерзая ею по куче битой керамики. «Вот дерьмо!!!» — выругался он.
Испытывая нестерпимую, зудящую боль в кровоточащей жопе и, соответственно, воя от удовольствия, он попытался подняться на ноги, схватившись рукой за стояк холодной воды, растущий из пола справа от горшка. Старая полуторадюймовая труба, не ожидавшая в своей судьбе ничего, кроме капремонта, с треском лопнула на прогнившем резьбовом соединении. Фонтан ледяной воды захлестал во все стороны, смывая с потолока пыльную паутину и мгновенно поразив тусклую сорокаваттную лампочку, которая в ту же секунду лопнула и погасла. Стало темно, мокро и страшно.
Поток воды бушевал, затапливая санузел. В воздухе отчетливо запахло горелой проводкой. Кое-как поднявшись на ноги, трясущимися руками гражданин попытался открыть дверь, но в защелке что-то заело и дверь не поддавалась. Обезумев от страха, он, с размаху, всей тушей навалился на нее, старенькая картонная филенка не выдержала, дверь вырвалась из петель и упала плашмя. Гражданин завалился сверху и…
Словно звезда виндсерфинга, потрясая голым, изрезанно-кровоточащим филеем, он, вместе с волной воды, выплеснувшейся из санузла, выплыл в коридор верхом на двери, распластавшись по ней пузом, и заорал: — «Караул!!!»
Однако, звать на помощь было абсолютно некого. Квартира была пуста, и пришлось без посторонней помощи подняться на ноги. Несмотря на легкую контузию, сверкая грязной, располосованной задницей, он, с небывалой для своих габаритов прыткостью, бросился к телефону, шлепая в носках по воде, уровень которой продолжал стремительно повышаться. Как это не удивительно, но в аварийку он дозвонился с первой же попытки. Впрочем, на этом везение снова закончилось.
Диспетчер аварийщиков выслушала сбивчивую речь, прерываемую истерическими подвываниями, и весьма авторитетно заверила гражданина в том, что бригада прибудет буквально через пару минут, так как трудится в соседнем доме, спасая аналогично тонущего бедолагу. Бросив телефон, он схватил тряпку и, свернув из нее дулю, безуспешно попытался заткнуть ею струю. Вдоволь наглотавшись воды, он прекратил бесполезную борьбу с напором, натянул на жопу трусы и, пытаясь восстановить дыхание, огляделся. Уровень воды в квартире был чуть ниже колена.
Сердце бешено трепыхалось в груди. Долгожданный сигнал домофона прозвучал неожиданно и резко: — «Слава Богу!» мелькнуло у горемыки в мозгу. Он, не спрашивая, нажал на кнопку отпирания подъезда и бросился одевать штаны. Застегивая их на ходу и морщась от боли в покалеченной заднице, он вбежал в прихожую и распахнул входную дверь.
Эта была вторая непростительная ошибка, которую он совершил за последние полчаса: бурный поток воды, вырвавшийся из квартиры в открытую дверь, намного превосходящий по своей мощи фонтан Шахматная Горка в садово-парковом ансамбле Петергофа, в один миг преодолел лестничный пролет, смывая со ступеней мусор и недокуренные бычки, и вломился через стальную сетку в шахту лифта.
Не подозревающие такого подвоха аварийщики, успели доехать в нем лишь до пятого этажа, когда сверху, ниагарским водопадом, грозящим проломить крышу кабины, на них обрушилось несколько тонн воды. Слава Богу, тросы выдержали непредвиденную нагрузку и не оборвались. В противном случае именно так могла бы выглядеть картина «Девятый вал», написанная великим художником-маринистом Ованесом Айвазяном, если бы он бросил к чертям провинциальную жизнь на берегу моря в Феодосии и поработал в обычной Питерской аварийке!
Кабель, питающий лифт и управляющие цепи закоротило, в кабине потух свет, и она безжизненно повисла в шахте, надежно укрывая в кромешной темноте от внешнего мира двух страшно матерящихся работников аварийной бригады.
Вот такую картину застала мама шланчег-в-жэ, вовремя вернувшаяся домой. Стоило ей распахнуть дверь в парадную и сделать пару шагов, как с лестничного марша прямо за шиворот ей брызнул целый водопадик грязной воды. Надо отдать должное старушке, она не растерялась и, мгновенно смекнув, кто аффтар разверзшихся небесных хлябей, подобрала мокрый подол и побежала к нам в мастерскую за помощью.
Закончилась эта эпопея вполне благополучно. Скорая Помощь увезла в травматологию лежащего кверху жопой героя битых горшков, подштопать раскромсанный в неравном бою филей. Когда циничные врачи Скорой бережно вели гражданина под белы руки к машине, по их пунцовым рожам было видно, что они еле-еле сдерживаются от смеха.
Говорят, что всю неделю, которую он провел в травматологии на Костюшке, ему удавалось держать пальму первенства в номинации «самая идиотская травма». На него даже приходили посмотреть доктора с других отделений.
Спустя пару дней, пятидесятая квартира сделала заявку на ремонт смесителя. С тревогой и любопытством мы с Костиком отправились на этот вызов. Лифт, слава Богу, отремонтировали, и мы оперативно поднялись на девятый этаж. Дверь нам открыла мама шланчег-в-жэ.
Она вежливо пригласила нас войти, поблагодарила от всей души за чуткость и оперативность действий по ликвидации потопа и вручила нам бутыль коньяка. Мы попытались вежливо отказаться, но она настояла и добавила, что сын ее до сих пор находится в больнице. Потом она принесла из комнаты полиэтиленовый пакет и вынула из него старенький душевой шланг от отечественного смесителя и лейку с керамической ручкой.
При виде этих аксессуаров, Костик закатил глаза, отвернулся и стал изучать пятна на подсыхающем потолке. Плечи его мелко дрожали.
— «Вот!» — наконец произнесла бабушка — «Привинтите мне, пожалуйста, этот душ. Он у нас на той квартире стоял. И я к нему привыкла… А этот? Он мне… Как-то не понравился!»
— «Без проблем!» — ответил я и вынул из сумки разводной ключ.
published on according to the materials
Комментарии (0)