Такой разный ад

После смерти встретишься в кромешной с жадным вороньём, исчадьем ада. Грифы, коршуны, орлы, вороны исклюют тебя и растерзают. Будешь ты, разодранный на части, окровавленный, в грязи валяться. Позабудешь, что кому-то должен! Там не светят ни Луна, ни Солнце, жутью дышит беспросветный сумрак, не бывает там ни дня, ни ночи; Всяк махнёт рукой на свои деньги, только бы в аду не очутиться. Двое кобелей могучих, рослых: Первый Светлый, а второй Пятнистый, там железными клыками гложут всех, кто очутился в преисподней. Хищники когда в тебя вгрызутся, по кускам растащат твоё тело. Будешь ты, разодранный на части, окровавленный, в грязи валяться. Позабудешь, что кому-то должен! Навостривши копья, пики, дроты, слуги ада, копоти чернее, колют и пронзают, стервенея, грешников, в кромешную попавших. Не ищи от них спасенья в бегстве! Всё равно ты будешь весь истерзан. Вспорют тебе брюхо, кишки вынут, так забудешь, что кому-то должен! Там с небес дождём летят секиры, стрелы, копья, топоры, кинжалы, люто накалённые, как угли; Там из туч валится град каменьев, знойный ветер дует нестерпимо. Нет ни малого отдохновенья. Как начнёшь, измучившись, метаться, позабудешь, что кому-то должен! Запрягут тебя в телегу бесы да начнут стрекалом тыкать в спину. Побежишь по раскалённой лаве, позабудешь, что кому-то должен! Вздумаешь ли на гору взобраться, бритвами утыканную плотно, источающую зной и ужас. Бритвы рассекут тебя на части. Будешь в собственной крови купаться и забудешь, что кому-то должен! Станешь ползать по горящим грудам, где трещат пылающие угли: как обуглишься да накричишься, что позабудешь, что кому-то должен! Растут там адские деревья, касаясь облаков вершиной; На них железные колючки набухли человечьей кровью. На эти страшные деревья служители судьи умерших мужчин и женщин загоняют, что предавались любострастью. Тебя там то же ожидает! И будешь лезть, окровавленный, пока всю кожу не оставишь и не исколешь свои члены на ужасающих колючках. Тогда ты горько будешь плакать, раскаиваясь в прегрешеньях! Ты даже кожи там лишишься и откуда же возьмутся деньги с заимодавцем расплатиться! Другие там растут деревья: мечи на ветках вместо листьев. И будешь ты на них взбираться, на ветках оставляя части обезображенного тела! Клокочет щёлочной водою, дымится адское теченье реки Вайтарани ужасной, а в ней – железные кувшинки и остро режущие листья! Тебя, забрызганного кровью, река немедленно подхватит и понесёт на эти листья. Откуда же возьмешь ты деньги с заимодавцем расплатиться!
Узрел царь Ними адскую реку Вайтарани, откуда нет спасенья,
Что щёлочи полна, кипит, дымится и извергает гибельное пламя.
Никто её не создавал, она порождена была самим злодейством.
Там с палицами, копьями, мечами кромешники по берегам стояли
И кололи, резали, секли, рубили всех, попавших в адские пределы.
А грешники от муки нестерпимой в Вайтарани искали облегченья,
Бросались вниз, в колючую осоку с торчащими кинжалами-шипами,
И, напоровшись на шипы, висели тысячелетия. Потом срывались ниже
И падали, не в силах удержаться на лес железных кольев раскалённых.
Века они пеклись на этих кольях, насаженные, словно дичь на вертел.
Дымились колья, и тела дымились. А ниже – новая и горше мука:
Растут там листья лотосов железных; Края у них отточены, как бритвы.
На них сползали мученики с кольев, им острые края кромсали тело.
Когда же в щёлочь грешники ныряли, то дым валил от изъязвлённой плоти.
Внизу река утыкана мечами. "Быть может, под водой немного легче?"
Так думали они и вглубь ныряли, но там мечи им рассекали члены.
Не в силах грешники терпеть такие муки истон в аду не умолкает.
То вниз несёт Вайтарани их по теченью, а то обратно возвращает.
По берегам их бесы караулят, Остроги мечут, колют, словно рыбу,
Вытаскивают из реки баграми, распяливают на железных досках
И в глотки тычут булавой железной, и снова слышен стон, рождённый болью.
Царь Ними в потрясении великом спросил: "Возничий, что они свершили?
Поистине ужасны эти муки!" И небожитель Матали ответил
(Ему дела всех грешников известны, Царю сказал он истинную правду):
"Кто силой злоупотреблял при жизни, Кто оскорблял и мучил беззащитных,
Теперь казнятся за свои злодейства в Вайтарани, откуда нет спасенья".
Сказав так, дальше Матали поехал. А там, где он остановился снова,
От псов повинные в грехах спасались бегством.
Им раскалённая земля сжигала ноги, а псы их нагоняли в лютой злобе
(Они слонам не уступали ростом),
Вгрызались на бегу в живое тело и грешников на землю валили.
Кричали грешники страшным криком, но звери беспощадно их терзали
и до костей обгладывали мясо. Затем слетались коршуны к останкам
Железноклювые, с телегу ростом, дрались над костями,
Их долотами-клювами долбили и костный мозг высасывали жадно.
Там тучи воронья кругом клубились, что страшны видом, беспощадны нравом,
На всех бросаются, кого заметят.
Царь ужаснулся и спросил возницу: "Мне жутко видеть это, колесничий.
За что им суждены такие муки?" "Они сквалыгами при жизни были,
Отказывались помогать монахам". "А эти кто? Тела огнём объяты,
Бегут, а бесы поспешают следом, держа в руках железные дубины,
И лупят их дубинами по бёдрам, сбивают с ног, мочалят спины, руки
И превращают их в мешок с костями?" "Злодеями они при жизни были,
Мужчин и женщин мучили безвинных". "Скажи мне, Матали, кто эти люди?
Их бесы обступили полукругом, пихая накалёнными баграми
На кучу углей белого каленья. Они проваливаются по пояс,
А бесы углей сверху подсыпают. Огнём горят несчастные, рыдают.
За что им эти лютые мученья?" "Они растратили казну общины,
Чужие деньги нагло прокутили, ачтоб сокрыть, старейшин подкупили
И лжесвидетельством избегли кары". "Что за котёл огромный, раскалённый?
Кого в него швыряют вверх ногами?" "Тех негодяев, что при этой жизни
Благим подвижникам немало докучали". "А эти мученики что свершили?
За что им кожу с головы снимают и рану поливают кипятком?"
"Ты видишь пред собою птицеловов. Они ловили птиц, их умерщвляли
И на базаре торговали мясом". "Вон многоводная река струится.
Здесь спуск удобен, берега пологи. Спешат напиться мучимые жаждой,
Спускаются к реке по медным скалам,
Но стоит им припасть к воде губами и берега охвачены пожаром,
Вокруг горит мякина и солома и жжёт нутро огонь немилосердно.
А люди, с жаждой совладать не в силах, его глотают, думая напиться.
Огонь насквозь тела их прожигает. За что им, Матали, такая мука?"
"Они зерном нечестно торговали, мешали хлеб с соломой и мякиной",
"Что эти люди так вопят истошно? В них бесы стрелы, пики, копья тычут
Со всех сторон, не зная передышки. Скажи, чем эти люди провинились?"
"Перед тобой грабители и воры ,что ремеслом избрали похищенье
Зерна, овец, коров, баранов, денег, а равно драгоценных украшений".
"А этих грешников за что живьем свежуют, Разделывают, будто скот на рынке?"
"То мясники и рыбники былые. Они безвинных тварей убивали
И мясо выставляли на продажу, а ныне сделались поживой бесов".
"Теперь я вижу мерзкий пруд зловонный. Дерьмом с мочой
он до краёв наполнен, и от него смердит невыносимо.
Вокруг него сидит народ голодный, хлебая жадно мерзостную жижу.
Кем были прежде эти дерьмоеды?" "Они при жизни нравом были вздорны
И непрестанно козням предавались, друзьям вредили, полные коварства,
А ныне поглощают нечистоты". "А это что за мерзкий пруд вонючий?
Он до краёв наполнен кровью с гноем и от него смердит невыносимо.
Но грешники его кругом обсели, лакая ненасытно гной кровавый.
Что совершили эти гноепивцы?" "Здесь те, кто на святого поднял руку,
Отцеубийцы, матереубийцы. Они из общества себя исторгли и опиваются
Кровавым гноем". "И эту пытку объясни, возничий!
Огромными калёными крюками кромешники людей за губы тянут,
Распластывают их, как бычьи шкуры, на колышках растягивают тело.
Слюною и слезами истекают их жертвы, извиваются, трепещут,
Подобно рыбам, брошенным на сушу. Кто эти люди, что крючки сглотнули?
За что они распялены на кольях?" "Они чиновниками в жизни были,
За ценами следили на базаре. Им взятки покупатели давали,
Чтоб они цены приказали сбавить. А рядом с ними – жулики-торговцы,
Людей обвешивавшие на рынках. Но нет мошенникам от мук спасенья.
Лежат теперь, растянуты на кольях". "Откуда эти жалкие старухи?
Они вопят, заламывая руки. Их плоть уродлива и безобразна,
Сочится сукровицею и гноем. Они закопаны по пояс в землю,
А сверху их тела напоминают говяжьи освежёванные туши.
Горящие железные утёсы на них обрушиваются внезапно,
Размалывая мученицам кости. Но вот откатится скала и снова
Стоят они, ничуть не изменились! Опять идёт гора горе навстречу,
А меж горами мученицы стонут. Они попали в адскую давильню,
Им кровь теперь из тела выжимают. Ответь, возничий, в чём их преступленье?
За что им суждена такая пытка?"
"Они распутству прежде предавались, в утехах плотских были ненасытны,
Своим мужьям коварно изменяли, Вот и попали в адскую давильню".
"Вон за ноги кромешники хватают людей и сбрасывают их в ущелье.
А там на дне пылающие угли. Что эти люди на земле свершили?"
То соблазнители, прелюбодеи. Они, как говорят, воров страшнее.
За грех их суждено им низвергаться в ущелье, полное горящих углей.
Теперь вокруг ты можешь оглядеться, и сразу множество адов увидишь.
А муки в них безмерны, люты, жутки, страшны, жестоки, непереносимы.
Казнятся здесь те люди, что при жизни поверили губительным воззреньям
И причиняли зло по убежденью, других людей к тому же подстрекая!
В этом мире глупцы и духовно невежественные люди бессчетно творят неблагие дела: смертоубийствуют, грабят, распутничают, снедаемые похотью, лгут, болтают всуе, изрыгают хулу и клевету, подвержены страстям, вспышкам гнева и ярости, превратным мыслям. Всех их после смерти, когда они в аду для живых существ возродятся, ведут стражи ада на всевозможные муки. Некоторых разрезают на куски острым оружием; некоторых дробят колесницами; некоторых толкут пестом в ступе; некоторых перемалывают мельницами; некоторых заставляют карабкаться на гору, утыканную острыми мечами; некоторых сжигают в огненной колеснице, варят в котлах, кипятят в зловонной жиже или подвергают другим мучениям. Так вот тот, кто в течение ста тысяч лет подвергался подобным жестоким мукам, выглядит несравненно страшнее тебя!
Те глупцы и невежды духом, - отвечал генен, - которые по натуре своей жадны и корыстолюбивы, скупы и подаяния не творят, после своей смерти возрождаются в мире претов. Ростом они с гору, а горло тоненькое как иголка. И вот такой, с всклокоченными волосами, почерневший и изможденный, сто тысяч лет даже не слыхавший слова "вода", гораздо более худ и слаб, нежели ты!
О семье как о могиле, о жене и дочерях как о врагах!
Женщину, которая видела хоть одного чужого мужчину, не уберечь от соблазна. Да хоть засунь женщину к себе в брюхо и ходи так с нею, всё равно не оградишь от скверны, ибо не существует женщины, хранящей верность лишь одному мужчине. Поистине, правы те, кто говорят, что женщины исполнены скверны: ведь сколь безгранично дурным ни было бы злое дело, они обязательно его свершат, а потом, стремясь обмануть мужей, станут заверять их, будто ни в чём не повинны, и при свете белого дня дадут ложную клятву, ибо сердца их вероломны. Недаром ведь говорится:
От этих женщин скрытно-хитроумных добиться правды нипочём нельзя,
Вразвалку ходят, непостижны сутью: так рыбы вьются, в толще вод скользя!
И ложь для них как истина, а правда для них, коварных, всё равно что ложь!
Им, как коровам, корм потребен свежий, так подавай дружков им новых сплошь!
К тому ж они свирепы, будто змеи, коварнее зыбучего песка,
И всё, о чём мужья толкуют тайно, известно жёнам их наверняка!


Притча от Лукавого

И вот пришёл Лукавый к человеку и спросил:
— Знаешь ли ты, зачем живёшь на свете?
И сказал человек:
— Конечно, знаю. Я живу, что бы жить. Вот родители мои, я должен уважать и заботиться о них; вот жена моя, я должен любить её и заботиться о ней; вот дети мои, ради них я работаю с утра до ночи, стараюсь дать им что могу. Вот соседи мои, не всегда люблю я их, но стараюсь не ссориться с ними и не искать соринок в глазах их. Вот мой Бог, ему я молюсь, когда положено, и заветы его соблюдаю. Но знаю я также, что ты — Лукавый, не просто так вопросы свои задаёшь, а совратить меня хочешь. Говори же, что хочешь, а я от своего не отступлюсь.
И улыбнулся Лукавый, и сказал:
— Да, мал мир твой, человек, и то, чего не видишь ты, о том и не говоришь, и вопросы не задаёшь.
Вот говорил ты о родителях своих. А ведь и у них родители были, и у тех — свои, и так до Адама и Евы. Скажи, зачем же жили они, уважали родителей своих, растили детей? Ведь если нет разницы между поколениями твоими, то не так же ли и лес молодой зеленеет каждую весну, а к осени становится старым и листву свою теряет? И если срубят одно дерево лесорубы, или само оно упадёт от старости, то не вырастет ли на его месте другое, такое же? И если будешь ты смотреть с горы высокой на лес, то увидишь ли, что одно дерево вместо другого стоит? И не скажешь ли ты: «Вот лес стоит такой же, как вчера, и ничего не изменилось в нём?» Разве не так же и ты в человечестве вашем? И если умрёшь ты завтра, то кто увидит это и скажет: «Вот, Человек умер!»?
И если смотрю я на плоды дел ваших, человеческих, коими так гордитесь вы, то не вижу ли я, что только проявления вашей безграничной гордыни они, и ничего больше? И если бы ты смотрел, как дети твои строят крепости из песка на берегу моря, то не смеялся бы ты, если бы дети твои сказали: «Вот, выстроили мы жилище, пойдём и будем жить там!» Ведь знаешь же ты, что придёт прилив и смоет все эти крепости, и камня на камне, песчинки на песчинке не останется. Не так же и постройки, и планы твои — вот придёт прилив и смоет их, и камня на камне не оставит? И кто вспомнит тогда и строителей гордых их, и жителей их?
И вот говорил ты о жене своей и соседях своих. Но не было ли так, что сердился ты на них и руку поднимал, хоть, может, и не в действии, но в сердце своём? И скажи, не желал ли ты самого страшного зла тому лишь, кто на мозоль твой наступил? И не бил ли ты детей своих, хоть и знал, что лишь дети неразумные они и ответить тебе не могут? И не считал ли ты соседей своих, как животных, недостойных имени человеческого?
И когда Богу своему молился ты, то не просил ли кары на головы врагов своих? Не просил ли ввергнуть их в море огня и серы и всякий след их с земли вытереть? И не о том же просили враги твои? И если есть Бог, то не должен ли он также и врагов твоих слушать? И если сказал тебе Бог заветы его соблюдать, то почему ищешь ты, как бы только форму от них оставить, что бы видели все, какой праведник ты, а смысла этих заветов не ищешь? Ведь если бы искал ты смысл их в сердце своём с тем прилежанием, что тело ты своё ублажаешь, то не стал бы ты праведником уже при жизни? А ведь Бог выше тела твоего.
И сказал Лукавый: «Не то плохо, человек, что мал ты и грешен, и не всегда жизнь ведёшь праведную, пусть даже лучшие из вас, но то плохо, что считаешь ты себя пупом земли и головы поднять своей не хочешь. И если шутишь ты, говоря, что продал бы душу дьяволу, что бы получить то и то, то вот он, дьявол, стоит пред тобой, а продать тебе ему нечего!».
И засмеялся, как водится, Лукавый, и ушёл, а человек, как водится, заплакал.

У каждого свой АД....Важно понимать, что ты его заслужил в полной мере.

Если бы был ад или рай, разве властьимущие так поступали бы с людьми?
Живите здесь и сейчас, потому что другой жизни нет , даже , если вам очень хочется в это верить.

Статья интересная, но неполная.

Ад у каждого свой. И даже при жизни.

Нарака – индуистский Ад, состоящий из тысячи кругов, причём души из последнего круга не реинкарнируются. Яма, Сын Солнца – Б-г Загробного Мира. Ямуна, Дочь Солнца, жена Ямы – Б-гиня Загробного Мира. В 13 веке нашей эры японский монах Ян-Шин изобразил в свитке «Этоки» восемь уровней буддистского Ада. Кумбхипака – один из кругов ада, где поджаривают грешников, убивавших птиц и животных. тАла – первый из 7 подземных миров. Авичи - самый ужасный ад на самом дне Вселенной. Самгхата - ад, где грешников дробят сталкивающиеся горы.

Описание адских планет

Лекция №102 "Ведический образ Ямы"
;list=PL9YAbarGo6bZkwv7pQNTvDfpr2MYvj3YE&index=77

Индусская книга мертвых
;list=UULFePV4ALJnarLxzccBjarCIQ&index=59

Почему вы думаете, что душа в том мире не может обрести покой? И дети, чтобы сжигать их на костре это уже слишком. Они ведь маленькие какое-то они могли совершить чтобы приносить их в жертвоприношение