Лихие поляки во время Варшавского восстания

Воспоминания участника Варшавского восстания 1944 года.

1945, б.м.в. Сообщение командира батальона АК «Зоська» капитана Р. Бялоуса о боях на Воле.

Первые дни восстания принесли моему батальону много трофеев и побед, много радостных моментов, полных надежд, но также много сильно ощутимых потерь. Все намеченные цели были достигнуты, но каждая из них стоила много крови и смертей близких приятелей.
Мы выглядели внушительно. Почти весь батальон вооружен, все парни единообразно обмундированы в эсэсовские камуфляжные куртки и шлемы с чехлами и только белые орлы спереди шлемов, стильный знак ГС-ов сбоку и бело-красная повязка придавали специфический вид повстанцам.
Все завидовали нашему вооружению. Мы вошли в акцию, как лучше всех вооруженный отряд восстания. Уже борьба в подполье принесла нам серьезные успехи, но они были ничем по сравнению с тем количеством оружия, отнятого у немцев, которых мы систематически били с первых дней восстания.

Поляки в униформе СС.

Мы испытывали только нехватку боеприпасов. Многократно обещанные, но неудачные, парашютные сбросы боеприпасов не привели к изменению этой ситуации. Помимо этого, наше настроение было прекрасно, господствовало чувство победы.
Большая территория, которую мы контролировали, давала свободу передвижения, а автомашины и мотоциклы с лилиями на капотах или бортах, подчеркивали «могущество моторизированной армии».
Настоящим венцом был наш танковый взвод, который отличался на фоне других черными униформами немецких танкистов. Настоящий — не эфемерный взвод, оснащенный «пантерами», только что захваченными и, с большим трудом, восстановленными. Эта единственная артиллерия восстания уже имела на счету прекрасные успехи и принесла отряду первую в восстании награду.
Грохот моторов наших «пантер», с гордостью демонстрирующих свои харцерские лилии, порождал у нас всех чувство гордости и, заодно, силы, а оглушительный гром орудий, несущих врагу уничтожение, являлся музыкой для наших ушей.

«Пантера» повстанцев.

И сейчас продолжаются работы на «пантерах». Одну»из них ремонтирует от только что полученных повреждений наш прекрасный механик Уневский, при второй торопливо работают «Зигмунт» и несколько танкистов, которые готовят ее к новому заданию.
Этим новым заданием является атака на территорию гетто и так называемую «Генсёвку», т. е. большой трудовой лагерь, находящийся между улицами Генсёй, Окоповой, Ниской и Бонифратерской.
Задача достаточно сложная. Уже занятие позиций вокруг «Генсёвки» на развалинах гетто проводится сложно, а помощь «пантеры» из-за небольшого количества снарядов, должна ограничиваться воздействием на психику врага. Только отдельные выстрелы в сторону каждой из башен и бункер должны облегчить проход предназначенных для этого наших парней во внутрь «аистов» и в результате на территорию самой «Генсёвки».

Тщательно намечаем маршрут передвижения танка, определяем очередность обстрела башен, время для отдельных команд и способ взаимного прикрытия. Впереди наступления танк, который разрушает две баррикады по дороге к большим железным воротам в лагерь.
Он по очереди должен стрелять в башни, две угловые и две посередине, затем, стоя в воротах, поражать огнем следующую башню и поочередно бункеры, по заранее намеченному плану.
Левым крылом должен командовать «Куба», правым — «Гевонт», а я, вместе с «Петром», параллельно с «пантерой» для того, чтобы иметь лучшее представление о ситуации. Вопросы и ответы. Несколько деталей обсуждения операции приводят к горячей дискуссии, наконец сверяем часы и: К отрядам!
Смотрю на часы. Приближается 10-й час, и, одновременно, господствующий покой в развалинах с какого то момента нарушается шумом мотора нашей «пантеры», которая медленно и достойно выдвинулась от «Крепости», чтобы через некоторое время появиться в широко распахнутых воротах гетто. Снова смотрю на башни и только сейчас замечаю движение внутри.

В этот момент отозвался наш пулемет. Ему ответили длинные очереди со стороны сразу нескольких башен. Огромная и мощная баррикада, которая отделяет наши позиции от ничейной земли, протянувшейся между стеной «Генсёвки» и нами, оказалась легкой преградой для нашей «пантеры», которая прокатилась по ней, как по железному мусору, и только к грохоту моторов и пулеметов присоединился звук падающей стены, ломаемых досок и железных рельсов.
«Пантера» уже на вершине второй баррикады, с которой справляется так же просто, как с предыдущей. Гром пулеметов замолчал на минуту, как будто немцы, которые, наверное, не ожидали противника, задумались, что делать.
Пауза была короткой и вот уже наш танк попадает под бешеный пулеметный огонь, который перечеркивает смертоносными брызгами наши харцерские лилии на боках танка.
Вместе с «Петром» и «Яном» пробегаем пустое пространство, отделяющее нас от длинного строения столярной мастерской, в которое мы влетаем, для того, чтобы как можно ближе подойти к стене «Генсёвки». Бегу через длинный производственный цех, низко наклоняясь и держась как можно дальше от больших окон.

Пронзительный свист пуль и бешеный звук рикошета осколков, отбитых от станков, наполняют здание шумом, правда, отличающимся от шума моторов, но помимо этого, было ощущение, как будто неработающий завод вдруг двинулся с места, чтобы начать какое-то странное производство.
«Петр» криком напоминает мне, чтобы я слишком не высовывал голову и бежим дальше наклоняясь, и через какой-то момент добираемся до стены строения, расположенного напротив угловой башни «Генсёвки».
Старательно используя стену как заслон, поглядываем на «пантеру», которая в ту же минуту делает первый выстрел. Гул орудий почти соединяется с кличем «Ура!», с которым парни КУБЫ подбегают к первой башне.
Второй выстрел, и наша башня погружается в тучи пыли и дыма. Долго не выжидая, выпрыгиваем вместе с «Петром» и бежим к широко распахнутым дверям гаража, прилегающего к башне. Брошенная внутрь граната спасает нас от возможного сюрприза, и мы уже внутри вместе с несколькими парнями, которые бросились к башне вместе с нами.
«Пантера» медленно поворачивает свою башню, и через минуту новый залп и снова гул встряхивает воздух, и потом крики, грохот гранат и очереди ручных пулеметов свидетельствуют о том, что и другие команды выполняют свои задачи.

Взмахом руки и криком стараюсь показать нашим танкистам железные ворота, штурмовать которые настала очередь и, хотя сомневаюсь, слышали они мой крик или нет. Однако танк трогается, чтобы сразу разнести своим весом мощную, на первый взгляд, преграду, которая рвется, как бумага и соскакивает с петель, чтобы открыть дорогу к центру лагеря.
Тем временем, когда все это происходит, парни, которые со мною, пытаются через двери гаража попасть на его крышу, чтобы оттуда через окно ворваться в башню. «Петр» с несколькими людьми держит приоткрытые двери гаража, а я по петлям и держателям пробираюсь на крышу, рядом со мной появился Кшиштоф, и сейчас вместе с ним ползем в сторону окна башни, через которое висит на пулемете, то ли мертвый, то ли раненый немец.
Башня гремит каким-то стуком, который замолкает после брошенной туда гранаты. По спине лежащего немца прыгаем через окно. Второго замечаем в углу башни, в луже крови и в агонии. В то время как Кшиштоф наклоняется над ним, чтобы на всякий случай забрать у него оружие, я из-за угла пытаюсь в бинокль рассмотреть, что происходит на других башнях. Одна крайняя горит, на других узнаю наших парней.

«Пантера» медленно и систематично переносит огонь своего орудия с одной башни на другую по заранее определенной схеме, а точность, с какой попадают наши снаряды, вызывает во мне чувство гордости. Выстрел, тучи пыли и дыма и отдельные фигуры бегущих парней — это картина, которая повторяется с точностью машины.
Вдруг в стеклах бинокля замечаю нечто, что в этой якобы урегулированной игре является опасной помехой. — Вот из одной башни выпрыгивают немцы. Один из них переворачивается от очередей нашего пулемета. Еще не прозвучал выстрел орудия, а я уже вижу парней КУБЫ, которые врываются в башню. Ох, если бы я только мог их остановить.
Новый гул сотрясает воздух и через минуту башня, занятая нашими парнями, исчезает за тучей пыли, из которой медленно показываются фигуры солдат. Одного из них ведут под руки двое его коллег. Направляю к ним связного, а сам, хотя опасаюсь серьезных потерь в этой башне, перевожу взгляд на другие, которые в этот момент являются целями для нашего танка.

«Пантера» стоит в воротах и поражает огнем бункер, находящийся напротив. Замечаю «Яна», который под прикрытием танка подбегает и вижу, как он что-то кричит «Вацку», лицо которого виднеется в люке. «Черный Кароль», «Лауданьский» и другие пробегают с легким пулеметом, чтобы занять новые позиции в нескольких метрах перед танком за прикрытием каменной дамбы уже внутри «Генсёвки».
Сейчас уже четко видим, как из зданий и башен хаотичными группами удирают немцы и бегут в сторону Старувки. Их гонят очереди наших пулеметов, а из башни, которую я только что покинул, по ним бьет легкий пулемет, который еще недавно поражал нас своим огнем.
Все чаще видны наши парни, которые выдвигают пулеметы вперед, на высоту первых бараков. Удивляет нас полное отсутствие признаков движения в пустых зданиях. До сих пор все проходит точно по часам. Стрельба медленно умолкает. Замолчал огонь орудия и сейчас снова «Пантера» движется в направлении первого ряда бараков.

Зову «Лауданьского» и «Кароля», чтобы сошли с дороги, и железный колосс катится мимо нас, чтобы через мгновение вдруг остановиться, потому что картина, которая открылась перед нашими глазами, была, как минимум, странной.
Если до сих пор нас беспокоило отсутствие людей на территории, то сейчас внезапно двери бараков открылись от напора, и прилегающая к ним территория закипела массой полосатых фигур, которая с необычным криком, размахивая руками, бежала в нашу сторону, отделяя нас живой стеной от убегающих немцев.
Их лица сияли радостью свободы. Их радость была, несомненно, больше нашей, из-за того, что в данный момент мы были сильнее противника. Наши пулеметы должны были замолчать, чем воспользовались немцы, убегая длинными прыжками в сторону Старого города.
В каком-то промежутке я почувствовал, как меня хватает за глотку судорога радости, потому, что мы успели вовремя. Мы боялись, что немцы могли уничтожить заключенных до нашего прихода.
Но когда я почувствовал напирающих на меня гавтлингов, которые на разных языках пытались выразить свою благодарность и радость по поводу освобождения, я осознал сложность положения и строго им приказал направиться к большому кирпичному гаражу, который прилегал к стене.
Полосатая масса послушно, но радостно исполнила этот приказ и наши пулеметы могли начать свою прерванную музыку, которая для врага являлась музыкой смерти.

Картина, которая встала перед нашими глазами, свидетельствовала о полной неожиданности, которой наша атака была для немцев. В большом зале, обставленном красивой мебелью, стоял стол, накрытый белой скатертью, а на нем супница с еще горячим супом, вино и водка.
Только перевернутые стулья свидетельствовали о том, что пир был прерван неожиданно, а участники очень торопились покинуть прекрасный зал. Большие старинные часы в конце зала били 11-й час. Посыпались шутки, а «Гевонт», который вытолкнул часть своих людей для прикрытия, продолжил начатый пир.
Веселье и радость росли по мере того, как приходили новые коллеги, которые приносили оружие, гранаты и боеприпасы, и другую столь ценную для нас добычу. Я покинул веселую компанию, приказав «Гевонту» поставить необходимую охрану, а также выставить патрули по всей территории «Генсёвки», и направился вместе с «Яном» к освобожденным.

Нас сразу окружила тесная толпа сияющих людей. Посыпались слова благодарности, кто-то хотел поцеловать мою руку, что меня очень смутило. Сразу же начались почти хоровые просьбы: «Дайте нам оружие! Дайте форму! Мы хотим сражаться вместе с вами!».
Самыми громкими, на фоне других, были польские голоса. Многие говорили свои фамилии. Многие оказались защитниками гетто. Я смотрел на их радостные лица, а мои мысли бежали к тем страшным моментам, когда мы в момент трагедии, которую пережили наши соотечественники в окруженном гетто, чувствовали свое бессилие.
Наш отряд в то время только «обзаводился». У нас было только несколько «стенов», какой-то легкий пулемет, добытый ценой жизни наших коллег, и все, что мы могли сделать тогда, передать по приказу ГРОТА это оружие «героическим защитникам» гетто.
Помню совещание, на котором я сообщил нашим парням этот приказ. Я знал, как им будет трудно расстаться со столь трудно добытым оружием, но не было ни одного голоса протеста и только несмелое предложение: «Не могли бы мы с тем, что у нас останется, попытаться уничтожить хотя бы один немецкий пост, для того, чтобы принять в этом свое участие», являлось доказательством понимания героических защитников гетто.

Мы приложили и к этому руки, а скромная по масштабу акция прошла на месте, лежащем неподалеку от этого, в котором мы сейчас находились, благодарность пришла от тех защитников гетто, которым тогда мы не могли существенно помочь.
Я приказал нескольким энергичным бывшим заключенным сформировать более-менее порядочную колонну и провести их к «Крепости», где «Филь» — неоценимый квартирмейстер, должен был заняться питанием и обмундированием освобожденных.

Капитан «Ежи».

ИНП, МБП (АК) 122, л. 143–149

Бялоус Ришард (1914-1992), псевдоним «Ежи»; во время сентябрьской кампании 1939 участвовал в обороне Варшавы; с 1940 в Союзе возмездия; с 1941 командир варшавских Штурмовых групп; с 1942 командир Штурмовых групп; после войны проживал в Аргентине